Духовной жаждою томим, ты вырос в огненной пустыне,
Глоток последний , пилигрим, хранил родившемуся сыну.
Вода столетий без труда журчала в каменных подвалах,
но не годилась для питья тому , кому Вселенной мало.
Огонь безумствовал в пустыне, рождая злые миражи.
Верблюд , погонщика святыня, вел караван сквозь смерчи в жизнь.
Колючки трепетно внимали историям песчаных саг
и песням змей-простолюдинов, король Земли был худ и наг.
Твой сын не смел отцовской воли ослушаться в былые дни.
И времени слепые кольца соединились в цепь. Одни
хранили утварь в стенах Храма, другие жертв бессильных счет
вели в амбарных книгах стана. Вода открыла тайный ход.
Звенела , таяла, ломала плотины в устьях рек любви.
Пришла пора, в садах Сатурна, гнездо воскресший феникс свил.
Виолы пламенные звуки рождали в воздухе восьмерки,
и чайник над костром кипел , был дым надежды сладко-горьким.
Пусть подорожник лечит раны, ожоги -вереск, боль -ромашка,
Пусть кляксы, черные слова, впитает чудо-промокашка.
Пустыни жар в краю морозном , цветенье нежных белых лилий...
А. Данте -гид в бюро туризма, в отделе хроники - Вергилий.
Орфей, плененный Эвридикой, поет шумелку - семь куплетов.
Бурлит в котлах планетных каша из гениальных строк поэтов.
Пришла пора. Пришлась бы впору. Пигмалиону с Галатеей
век новый заселять, хранить любовно Храмы Водолея.
|
